|
Отправляясь на бой когда-то великих Роя Джонса и Феликса
Тринидада, я ожидал увидеть что-то вроде выступления старых
звезд бальных танцев. Это когда на танцпол выходит дядечка,
неудачно утянутый в корсет, из которого выпирают жировые
складки, с волосами, крашенными в радикальный черный цвет, и
взглядом кота, который еще не забыл, каким он был до того,
как его кастрировали. И выходит тетечка, одетая во что-то
воздушное, не по фигуре и не по возрасту, и с глазами,
просящими зрителей видеть ее такой, какой она когда-то была,
а не такой, какая она есть сейчас.
А потом они пляшут, скажем, танго. Не очень плохо, кстати,
пляшут. В отдельных движениях даже видно, как хороши они
были когда-то. Вот у кавалера мелькнул красивый жест рукой,
да и дама сочинила ножкой что-то весьма интересное, но в
целом - тоска-а-а... И как-то неловко за исполнителей, и
глаза хочется отвести. В общем, что-то вроде того, что было
у Феллини в фильме "Джинджер и Фред".
Поначалу все так и начиналось. Я имею в виду Роя Джонса,
потому что именно он здесь был и Джинджер и Фредом. Именно
от него ждали старых чудес, а Тринидад должен был помочь ему
их показать. Вместо этого в первых двух раундах показывал
главным образом Тринидад, да временами так, что начинало
казаться, что именно ему удалось хотя бы частично вернуть
прошлое, которое у него хоть и не такое, как у Роя Джонса,
но тоже весьма славное. Феликс попадал и, что самое
прискорбное, попадал даже своим коронным левым боковым, а
этого никакая голова особенно долго не выдержит. От Джонса
же не осталось ничего. Так по крайней мере тогда казалось.
Только отдельные движения - не удары, а именно движения.
Были сомнения даже в том, что он достоит бой до конца.
Третий раунд, как, по-моему, и все, я отдал Джонсу. Не
потому что у него стало хоть что-то получаться, хотя так оно
и было, а потому что он стал сопротивляться. Не столько
Тринидаду, сколько чему-то в самом себе, тому, что держало
его в тисках. Для этого он начал валять дурака, как раньше,
строить рожи, делать какие-то клоунские па. Выглядело это
как жест отчаяния. Создавалось впечатление, что он стремится
даже не победить, а хотя бы красиво проиграть. За это можно
было отдать ему раунд, тем более, что это как-то
подкреплялось и материально. Отдельные удачные жесты
все-таки выливались в отдельные удачные удары. Но тогда
показалось, что Тринидад просто взял паузу.
В четвертом раунде так уже не казалось. Мы наблюдали
любопытнейшую метаморфозу. Время поместило Роя внутрь
какого-то виртуального яйца, и вот сейчас он сумел пробить
скорлупу, рвал ее на себе и рождался снова.
Прямо у всех на глазах. И вот уже полетели его руки под
немыслимыми и непредсказуемыми углами, ввинчиваясь в защиту
Тринидада - даже не пробивая ее, а находя в ней дыры. А
удары Феликса все чаще стали ловить воздух, потому что Джонс
снова, как раньше, почувствовал дистанцию, и работал
корпусом так, что противник его все время хоть чуть-чуть, но
не доставал.
Больше рисунок боя не менялся. Да никто особо и не жаждал,
чтобы он менялся, кроме самых рьяных болельщиков Тринидада,
ведь мы еще раз получили возможность увидеть то чудо
природы, каким Рой Джонс был раньше. Пусть и не совсем то,
пусть чуть медленнее и чуть корявее, но это уже ничего не
меняло. Он заставил время пойти вспять. Именно это произошло
19 января в Нью-Йорке, в "Мэдисон-сквер-гардене", который
видел всякое, а теперь увидел и такое.
Описать то, что делал Джонс, невозможно. Попробуйте описать
ураган, и вы неизбежно будете говорить не о самом урагане, а
о результатах его работы. Там крышу снесло, тут дерево
упало. Тринидад дважды попадал в нокдаун - в седьмом и в
десятом раундах, хотя в первый раз его считать не стали. Он
честно выполнил свою роль: дал урагану показать себя, но он
именно сражался с ветром, так как совершенно не знал, что
ему противопоставить, кроме воли и силы характера. Нельзя же
ударить ветер. Можно в лучшем случае выдержать его натиск.
Тринидад и выдерживал до конца 12-го раунда.
Все трое судей отдали победу Рою Джонсу: 116 - 110 (двое) и
117 - 109. На моей карте получилось 118 - 108. Но это все
мелкие разногласия, которые никак не влияли на суть
произошедшего. Вышел средних лет дядечка в корсете, далее по
тексту, и еще более средних лет тетечка, на этот раз без
комментариев, и сплясали, нет, станцевали такое, что молодые
отводили глаза не от неловкости за них, а от неловкости за
себя. Потому что они никогда ничего подобного не станцуют.
Это жестокое танго не про них.
Александр Беленький
Подготовлено по материалам сайта www.sport-express.ru
|
